Книга Темный гений Уолл-стрит. Непонятная жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Edward J. Renehan Jr

сделал это только под гарантии того, что у него всегда будет достаточно шкур, поступающих от торговцев, чтобы покрыть этот долг. Кроме того, мрачно добавил Гулд, у него были и свои собственные векселя перед "Леупп и Компани" за шкуры, которые нужно было покрыть.

К лету 1859 года Джей имел дело почти исключительно с Дэвидом Ли. Начиная с июля, Люпп впал в галлюцинации (слон в гостиной, летучая мышь-вампир на плече), а также начал проявлять симптомы паранойи. Он считал (вероятно, не без оснований), что его друзья шпионят за ним. Он также был убежден, что детективы из полицейского управления Нью-Йорка следят за ним, куда бы он ни пошел. И он решил, что, не пройдя диагностику, страдает от болезни сердца. В то время как растерянный Ли диктовал Гулду письма, он сидел, положив одну руку на запястье своего партнера, и проверял пульс, на чем настаивал Люпп каждые десять минут, "и таким образом успокаивал моего бедного, преследуемого шурина, что он действительно остался жив".6

Не желающий торговать кожаными изделиями, юрисконсульт Ли, похоже, также был крайне озабочен тем, чтобы не усугублять положение Leupp & Company в отношении кожевенного завода в Гулдсборо. В течение июня и июля Ли был настолько взволнован настойчивым желанием Гулда эксплуатировать завод на максимальной мощности, что предложил выкупить долю Джея в концерне за 20 000 долларов, на что Джей ответил категорическим отказом и предложил выкупить Leupp & Lee. Не желая принимать записку Гулда и не имея возможности убедить Гулда уйти, Ли разрешил свой главный конфликт с Гулдом, договорившись с другим торговцем кожей, бостонцем Джоном Б. Аллеем, о замене Leupp & Company в качестве поставщика кожевенного завода в Гулдсборо. Таким образом, Гулд мог выйти на полную мощность без излишнего увеличения кредитного риска для Люппа и Ли, которые оставались партнерами в компании Гулдсборо и, следовательно, вместе с Джеем отвечали за ее долги. Кроме того, Leupp & Company продолжала бы сбывать кожу, произведенную в Гулдсборо. Но в будущем они не будут подвергаться двойному риску, предоставляя Гулдсборо кредит на шкуры и разделяя с ним задолженность за эти же товары.

К началу осени между Гулдом и двумя его партнерами с Болота остался только один спор. Ли настаивал на защите интересов фирмы в большом количестве шкур, поставленных до появления Джона Аллея. Джей, в свою очередь, заявил партнерам, что считает шкуры залогом за все бумаги, которые он выписал для Люппа и Ли за последние девять месяцев. Гулд и Ли все еще вели переговоры по этому тупиковому вопросу - вежливо спорили друг с другом в тщательно составленных письмах - в октябре того года, когда разыгралась следующая и, возможно, неизбежная сцена этой драмы.

5 октября, в среду, Чарльз Люпп провел большую часть дня в своем офисе на Ферри-стрит, изредка занимаясь делами, но в основном жалуясь Ли и нескольким секретарям на свое ужасное здоровье, неверных соратников и многочисленных неназванных врагов. После работы Люпп пешком отправился в свой дом на Двадцать пятой улице, где в тишине поужинал со своими дочерьми Мэгги и Лорой. Позже к нему заглянул Уильям Ф. Кук, один из дюжины друзей, которые в последнее время по очереди заглядывали к своему беспокойному соратнику, и был приглашен разделить с ним бокал эля. Когда Кук поднял свой бокал и произнес тост за здоровье Люппа, Люпп вздохнул, зарыл голову в руки, а затем уныло поднял голову с "неестественным выражением лица".7

Кук согласился, когда взволнованный Люпп попросил его остаться на ночь. Несколько часов спустя, когда гость беседовал с дочерьми Леуппа в гостиной наверху, "дикоглазый" Леупп внезапно ворвался в дом. Дочери, уже привыкшие к вспышкам гнева своего отца, не стали ничего комментировать, когда Люпп обнял и поцеловал каждую из них со слезами на глазах, а затем резко отвернулся и скрылся за дверью. Несколько мгновений спустя из спальни Люппа раздался треск выстрела. Прибежав на звук, Кук и девочки обнаружили, что Люпп лежит на кровати, из раны в груди течет кровь, а двуствольный пистолет брошен на пол. "Бедный отец застрелился... ", - написала Лора на следующее утро. "Это не его вина. Он был безумен и уже давно. . . . Он давно собирался это сделать, не вините его".8 Давая показания на дознании во второй половине дня 6 октября, Дэвид Ли подробно рассказал о затянувшейся "умственной дегенерации" своего шурина и категорически заявил, что "в фактах личного, семейного, социального, имущественного или коммерческого положения мистера Люппа, насколько мне известно, не было ничего, что могло бы оправдать какие-либо опасения или переживания с его стороны".9

Самоубийство Люппа - еще одна глава жизни Джея, которую несколько поколений биографов, зацикленных на демонизации своего объекта, изложили совершенно неправильно. Популярная, надуманная версия этой истории возлагает вину за самоубийство Люппа исключительно на Гулда и, чтобы привести экономические выкладки в соответствие с рассказываемой историей, меняет дату смерти Люппа с 1859 на 1857 год10.10 Неважно, что Леупп и Гулд стали партнерами только в конце 1858 года. Неважно, что и Leupp & Company, и Pratt & Gould вышли платежеспособными из паники 1857 года. И неважно, что на момент смерти Леупп ни в коем случае не был банкротом. Как гласит история, Гулд, создавший бумагу с "двумя именами", начал активно спекулировать шкурами, пытаясь занять выгодный рынок, незадолго до Паники 1857 года. Затем, в разгар краха 1857 года, Джей якобы оставил Леуппа разоренным, держа в руках мешок с сотнями тысяч долларов резко подешевевших шкур и кожи. Это, в свою очередь, привело к самоубийству Леуппа.

Согласно версии, выдвинутой Ричардом О'Коннором, "затем наступила паника 1857 года, во время которой... Гулд попал впросак, играя на фьючерсах на кожу. . . . Тем временем Чарльз Люпп узнал, что он не только вложил деньги в кожевенный завод в Гулдсборо, но и его имя и кредит были использованы для финансирования рынка шкур".11 По версии Уоршоу, Джозефсона, О'Коннора и Эдвина Хойта, Чарльз Люпп и его бухгалтеры приехали в Гоулдсборо в самый разгар паники. Там, как и Пратт до него, Люпп якобы обнаружил не только свою грубую ответственность за неудачные спекуляции Гулда, но и большие расхождения в бухгалтерских книгах. "Когда случилась Паника 1857 года, - пишет Чарльз Гейст в своей книге "Уолл-стрит: A History", - рынок шкур рухнул, и Гулд потерял почти все. Слухи о крахе вскоре дошли до Люппа, который поспешил [отправиться] на встречу с Гульдом. Тот просто отмахнулся от потери, которая разорила их обоих, как от невезения".12 Хойт, используя яркие подробности,